Сергей Логиновский: человек всегда может быть другим – не от мира сего

Уважаемый Сергей Сергеевич, благодарю за эту возможность обменяться мнениями по актуальным проблемам и поговорить о роли философии и, может быть шире – о способности человека иметь ценности. (Для Вас этот год особенный – Вы с блеском защитили непростое докторское исследование «Святоотеческая типология обществ как вариант религиозного осмысления и преобразования социальной реальности», и стали доктором наук – поздравляем!)

Мир велик, мир развивается – его динамики и трансформации актуализируют проблемы переосмысления ответов даже на те из вопросов, которые, казалось, давно получили решение и стали классикой. – Получается, что каждый человек, каждое поколение, заново перескладывает этот ребус и решает загадку – что же это такое Мир, Человек, Ценность и каковы / почему они такие, как представляются? – человек всякий раз заново всматривается в эту причудливую картинку калейдоскопа и пытается ….

В.Ш.: Уважаемый Сергей Сергеевич, как Вы полагаете, что пытается в этом своем вглядывании / вопрошании понять человек, что различить, а главное, на Ваш взгляд, зачем?

С.Л.: Человек есть проблема для самого себя. И он всегда, в любую эпоху, старается эту проблему решить. Если говорить обобщенно, то эту проблему можно назвать проблемой смысла: кто он, зачем он в этом мире и т.п. На мой взгляд, в конечном итоге любая проблема может быть сведена к этой.

 

В.Ш.: Уважаемый Сергей Сергеевич, а из всего спектра многообразных значимостей, какие вопросы и проблемы в обществе начала XXI в. можно отнести к философским? Ведь если мир не является статичным – даже такие понятия как «традиционность» и «модернизм», да и собственно понятие «ценность», в каждую эпоху / период имеют свое конкретное содержание – постоянно уточняются объемы понятий (содержание), т.е. мы активно экспериментируем с формо-образованием, аксиоматиками явлений, можно предположить, что в таком мире должно измениться и представление о Философии –она теперь далеко не только практикующая созерцание педагогика. Что она теперь? А может время философии и философствования и вовсе ушло – может она умерла, а в мире остался лишь ее образ, с которым продолжают играть лишь ренегаты? А может в мире уже появилось или скоро появится нечто более возвышенное и привлекательное, чем философия?

 

С.Л.: Уверен: философия не может умереть. И если она вдруг умрет, то это будет означать лишь одно – в мире больше нет людей, нет человека.

Если же рассматривать этот вопрос в религиозной (христианской) перспективе, то философия исчезнет вместе с нынешним миром и нынешним человеком – ее не будет лишь в новом эоне, а это, в сущности, тоже самое, что и исчезновение человека в материалистической перспективе; так что, и там и там, не будет прежнего человека – не будет и созданной им философии.

Думается – и в этом я вовсе не оригинален, – что философия есть попытка конечного и несовершенного существа, осознающего свою конечность и несовершенство, осмыслить свое бытие в мире.

Да, мир меняется, меняются отдельные его фрагменты, меняется и сам человек. Но, вместе с тем, он продолжает быть все тем же конечным и несовершенным существом, как и во времена Сократа, а потому существует все та же потребность в осмыслении своего бытия.

Нередко изменения эту потребность в осмыслении обостряют, делают более актуальной. Классический пример – новоевропейское естествознание. Решив многие проблемы, оно одновременно породило множество других. Поэтому изменение ситуации не только не препятствует существованию философии, но, скорее, напротив, способствует.

Одним словом, философия не исчезнет, но точно изменится, оставшись при это собой. Философия всегда та же и всегда иная, всегда обращена к современности, но и вне, что и позволяет ей осмыслять современность. Только забыв об этом, философия может перестать быть собой. Но если в лице того или иного философа такое забвение происходит, то всегда есть другие философы, которые продолжают в новых условиях многовековое философское дело.

 

В.Ш.: Если говорить о горизонтах бытия – границах пространства, границах человека и его мира, – эти границы и горизонты, на Ваш взгляд, чем и как обеспечены? И если допустить, что слово (мысль) – это не означаемое и означающее, а инструмент, каким человек орудует в природе(ах), среде / пространстве(ах), «удлинняющий его руку», чем тогда будет то, что мы называем «философский вопрос»? И в целом, вообще, есть ли такой феномен как «философский вопрос» – не симулякр ли это, а может и того причудливее – не покемон ли?

 

С.Л.: Тут все зависит от перспективы, из которой человек всматривается в философский вопрос: из определенных положений он может показаться и покемоном. Но такая точка зрения тоже есть своеобразие философии, ее вопрошания – у нее всегда есть и будут свои, философические, вопросы.

Если попытаться обобщить, то для меня философским будет всякий вопрос о смысле, смысле чего угодно: человек ведь это такое существо, которое неизбежно пытается найти смысл того, что для него важно. От этого невозможно уйти.

 

В.Ш.: Философия, как и любая другая отрасль знаний, инструментальна – должна развиваться, чтобы быть качественным и эффективным, востребованным, инструментом даже в смысле того, чтобы обеспечить региональное (уникальное) в глобальном (всеобщем), а с ними – и целое, если, конечно, эта категория будет сохранять функциональную и ценностную значимость. Этническое, национальное, как известно, – это ценностно (мировоззренчески и идеологически) обеспеченная уникальность. Уважаемый Сергей Сергеевич, как Вы полагаете, эти уникальности – практики, стратегии и тактики синергийно-холистских установок, или что-то иное? И в этом смысле, учитывая тот эпохальный формационный сдвиг – вхождение в информационную эпоху, с неизбежной перестройкой системы миропорядка, какие интенции в Мире будет набирать силу – о развитии, автономизации автохтонных философских доктринах и системах, например, этно-национальных / народностно-племенных – африканских, семитских,славянских, индейских, etc. философий, или с учетом более высоких уровней систематизации – например, мусульманской, христианской, буддийской, etc., или Западная и Восточная, – ведь в основу классификации мы всегда полагаем некие критерии? – Какие, на Ваш взгляд, принципы и подходы к конструированию будущего окажутся востребованными?

 

С.Л.: Думаю, в точности этого никто не знает. Возможны различные варианты. Но при любом из них философия не должна забывать о том вечном и неизменном, что в ней всегда было и что позволяло ей быть актуальной в самые разные эпохи. Если она это забудет, то с ней приключится что-то очень неприятное – она просто перестанет быть, хотя, возможно, в краткосрочной перспективе это может усилить её позиции в той или иной национальной культуре. Другими словами, я отдаю предпочтение универсалистским принципам и подходам.

Перспективным вариантом представляется союз философии и религии, в частности, христианства. Такой союз уже существовал в Средние века, и его возможности, на мой взгляд, еще далеко не исчерпаны.

 

В.Ш.: Уважаемый Сергей Сергеевич, в завершение нашего разговора хотелось бы услышать Ваш прогноз о будущем. Мир модернизируется – мы экспериментируем не только с формами, но и сознанием. Какие, по Вашему мнению, категории будут определять границы мировосприятия, какие существенные изменения в общественном сознании нынешних постиндустриальных обществ, можно ожидать в ближайшие время – что человеку / человечеству, с одной стороны, удастся решить, а с другой – с какими издержками придется столкнуться?

 

С.Л.: Ох, прогнозы – дело сложное. Часто говорят, что многие философы, например, Ницше, предвидели будущий для них ХХ век. В каком-то смысле это верно, но, на мой взгляд, всё же нельзя сказать, что они давали прогноз в сегодняшнем позитивистко-сциентистком смысле этого слова. Это скорее некое предчувствие и проживание будущего в настоящем – проживание, в силу разных причин, не всегда с позитивными установками. Я подобного дара лишен (и слава Богу), а поэтому от прогнозов воздержусь: не хочется говорить о банальном – о возрастании роли информации, о важности дополненной реальности и прочей достаточно хорошо известной «техницистко-сциентисткой» футурологии. Философский прогноз должен касаться чего-то большего.

Мне кажется, что относительно будущего, философия может и, пожалуй, даже должна напоминать человеку о том, что будущее не предопределено, что существуют различные способы быть человеком в этом мире, что бы тебе не предлагала «цивилизация» в данный момент как нечто «неизбежное»: человек всегда может быть другим – не от мира сего.

 

Уважаемый Сергей Сергеевич, благодарим Вас за этот обмен мнениями – творческих Вам и всем нашим челябинским коллегам вдохновений и свершений!

Пользуясь случаем, хотелось бы реализовать еще один важный элемент, связанный с Днем Философии – он нечаянно возник в 2016 г. по инициативе наших студентов ИГСУ РАНХиГС, – блиц-интервью по 10 вопросам мировоззренческого характера:

 

1. Какова природа Вселенной?

С.Л.: Для меня Вселенная человекосоразмерна – меня всегда вдохновлял антропный принцип.

 

2. Есть ли какое-то Высшее Существо – в чем его смысл / значение?

С.Л.: Высшее существо – это Бог. Для человека смысл существования Бога в придании смысла существованию человека и вообще всего.

 

3. Каково место человека во Вселенной?

С.Л.: Первый после Бога.

 

4. Что такое реальность?

С.Л.: То, что существует.

 

5. Что определяет судьбу каждого человека?

С.Л.: В конечном итоге – Бог, как устанавливающий «правила игры» под названием жизнь. Но человек, имея свободу воли, может, в рамках этих правил, выбирать различные варианты своего бытия.

 

6. Что такое добро и зло?

С.Л.: Зло – это грех – совершение того, что запрещено Богом.

Добро – это то, что противоположно злу.

 

7. Почему наша жизнь такая, как она есть?

С.Л.: Потому что мы такие, какие мы есть – см. вопрос № 5.

 

8. Каковы идеальные отношения между личностью и государством?

С.Л.: Это один из главных вопросов философии и вообще человеческой истории. У меня нет на него ответа.

 

9. Что такое любовь?

С.Л.: Любовь – это способ бытия и вид взаимодействия, отличительной чертой которого является восприятие и отношение ко всем другим разумным существам как к самому себе. В нашем несовершенном мире это подчас проявляется в отношении лишь того или иного человека, хотя должно быть основой всего социального бытия.

 

10. Что происходит после смерти?

С.Л.: Каждый узнает это сам. Надеюсь (верю), что это будет то, что описано в христианском вероучении.

 

 

Интервью подготовил:

Шмидт Вильям Владимирович – директор Центра религиоведческих и этнокультурологических исследований и экспертизы Кафедры государственно-конфессиональных отношений ИГСУ РАНХиГС