Всемирная неделя гармонизации межрелигиозных отношений в ИГСУ: интервью с Еленой Кузьминой

«Отношения религиоведения и теологии – это вариант государственно-религиозных отношений, и от того, как они сложатся, во многом зависит религиозная ситуация в стране» — интервью с Еленой Кузьминой провел профессор кафедры государственно-конфессиональных отношений Вильям Шмидт.

Кузьмина Елена Викторовна, кандидат исторических наук, доцент кафедры теологии и мировых культур Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского.

Вильям Шмидт: Уважаемая Елена Викторовна, благодарю за эту возможность обменяться мнениями по актуальным проблемам и поговорить о роли религии, религиозном факторе – какие из вызовов окажутся для нас, российского и европейского обществ и в целом, в мире, базовыми, а какие второстепенными и незначительными, что будет первостепенным для религиозной сферы в жизни общества, а что для религиоведения.

Хотелось бы этот наш разговор посвятить Всемирной неделе гармоничных межрелигиозных отношений, а также Международному дню культуры. (Отрадно, что и мы, в Российской Федерации, все активнее входим в это международное пространство диалога, проявляя солидарность с силами доброй воли).

Елена Кузьмина: Уважаемый Вильям Владимирович, спасибо. Так сложилось, что моя профессиональная деятельность с самого начала была связана с изучением религии. Хотя интерес проявился еще в студенчестве: античная мифология, древние мистерии… После защиты диплома меня пригласили на кафедру истории и теории религии читать курс «История изучения религии» для бакалавров-теологов. Прошли почти 20 лет.

Теперь в области изучения религии в современной России я наблюдаю конфликт, прежде всего, между образовательными направлениями и научными специальностями «религиоведение» и «теология». Для меня это не совсем понятно, потому что здесь нет оснований для конкуренции: теология – это взгляд «изнутри», своего рода самосвидетельство конфессии, а религиоведение – исследование с критической дистанции с помощью методов современных гуманитарных наук. Можно так выразиться, что отношения религиоведения и теологии – это вариант государственно-религиозных отношений, и от того, как они сложатся, во многом зависит религиозная ситуация у нас в стране. Мирному, академическому выстраиванию этих взаимоотношений мешают стереотипы и фобии, во многом порожденные опять же отсутствием знаний о природе религии.

 В.Ш.: В последнее время, с учетом особой черты нашего народа – его эсхатологических акцентуаций, можно услышать много различных обеспокоенностей и даже толков в связи со 100-летием Социалистической революции. Мы уже более 25 лет живем в новой формационной реальности, но наш уклад жизни, наши установки мало изменились – наша социальность при всей ее технологизации и качественном росте скатывается в воспроизводство «совкового гражданина» и вульгарной феодализации. Как Вы полагаете, мы имеем более-менее четкое представление о том, в каких условиях, в какой реальности мы – российское общество – находимся и каким понятийно-категориальным аппаратом оперируем, чтобы это адекватно понять? Что это такое российское общество/государство в его само-ощущении/-идентификации, политико-правовой декларации и каковы его базовые параметры и характеристики?

Е.К.: Да, события 1917 г. необходимо осмыслять. Сейчас даже соблюдены требования традиционного исторического подхода: события 1917 г. отстоят от нас на 100 лет. Я принадлежу к третьему поколению советской России – мои бабушки и дедушки как раз родились в 10-х годах XX столетия.

Безусловно, это было событие (череда событий), приведших к кардинальному изменению в государстве и обществе. Мне кажется, не стоит сгущать краски: исторический подход предлагает выстраивать причинно-следственные нити, и значит, трагические события всего XX столетия в России и мире были не случайны. Извините за пафос, но как раз правильно сделанные выводы не позволят повторять «ошибок прошлого», хотя давно известно, что история, хотя ничему не учит, но всё же не повторяется.

В силу моих профессиональных интересов у меня нет «эсхатологических ожиданий» как они представляются в массовом сознании. Наоборот, природа религии, «религиозного сознания» позволяет надеяться на лучшее. В России есть профессиональные юристы, экономисты, религиоведы, способные предложить модели и выстроить новое российское общество с устойчивой идентичностью.

В.Ш.: Уважаемая Елена Викторовна, если позволите – уточняющий вопрос: какой урок и/или вывод из истории нашего Отечества в ХХ в. для Вас может быть главным и какой второстепенный, второго или третьего порядка?

Е.К.: Критерием оценки для меня остаются античные классические формы, лежащие в основе европейской культуры. Безусловно, Россия – не Европа, но такие сферы, как образование, наука и даже религия (имеется в виду христианство) однозначно имеют «европейские корни».

Конечно, в построение своей научно-академической среды Россия включилась позже многих европейских стран. Тем не менее, российские университеты к началу XX в. стали самостоятельными научно-просветительскими центрами; и даже трансформации революционных лет не смогли уничтожить этот базис. Я уважительно отношусь к советской высшей школе, вернее, я люблю своих учителей и благодарна им за то, что они мне дали – образ мысли, прежде всего. И как историк по образованию я негативно отношусь к войнам и революциям.

Здоровые государство и общество (в Античности они совпадали) – это единство целого при соблюдении интересов каждого. Российское общество и государство должны иметь возможность развития, прежде всего, внутреннего. А без ценностно-орентированной системы образования преемства поколений не получится.

Для меня уроки XX в. – это избегание в будущем насильственных трансформаций общества через выработку сбалансированной программы развития государства. Стратегии в разных областях – национально-культурной, социально-экономической и др. – так или иначе сформулированы; теперь необходима грамотная их реализация

В.Ш.: Уважаемая Елена Викторовна, если мы попытаемся определиться с характеристиками (качествами) среды своего бытования, включая и средства (институциональные и политико-правовые), какими мы в этой среде оперируем, прежде было бы интересно, какие противоречия, которые, собственно, и являются двигателем основных трансформаций в обществе – его сознании и на институциональном уровне – в его структурах Вы выделяете?

Как Вы полагаете, последовательная принудительная политизация/радикализация, а затем и криминализации религиозной сферы (что вполне может оказать серьезное влияние и на этнополитические процессы, и на сферу межнациональных отношений), не являются ли свидетельством иного, более сложного процесса – подготовки условий трансформации конституционно-правового строя России – перехода из федеративного, например, в конфедеративное государство? (Очевидно же, что гарантия федеративности покоится на политико-идеологическом плюрализме, основа которого – мировоззренческие свободы гражданина; ограничение их – отсутствие условий для ограниченного суверенитета субъектов в рамках единого государственного образования.)

Е.К.: Я не юрист, поэтому мне сложно говорить о правовых механизмах и их эффективности. Как историк и человек, специализирующийся в области изучения религии (как и со стороны религиоведческой, так и со стороны теологической) я за сохранение свобод и идеологического плюрализма, обеспечивающих нормальное функционирование общественных институтов, опять же самого важного для меня – системы образования. Религиоведение с самого начала имеет академические формы. Конечно, на такие новые запросы-вызовы, например, как новые мировоззренческие практики (религиозные движения) необходимо отвечать с помощью религиоведческого инструментария, адаптировать научный аппарат. Что касается теологии, то, на мой взгляд, она и призвана сделаться той посредницей в социальной и культурной сферах общества, где и происходит встреча различных конфессий – традиционных и новых, включая и религии.

Например, у нас изначально развивается именно университетская теология – знакомство с системой христианской теологии не исключает возможности выстраивания диалога. И помощь со стороны религиоведения здесь очевидна – без него не обойтись. Религия, при всех ее формах присутствия в обществе, прежде всего, внутреннее состояние, основывающееся на свободе выбора, лежащей в основе человеческого бытия как такового.

В.Ш.: Да – спасибо. Если позволите, хотелось бы затронуть деликатную проблему – поговорить о религиозно-философских, мировоззренческих аспектах нашей жизни – что есть «религия». Очевидно, что религия, религиозное мировоззрение в широком смысле – это один из уровней мышления (сознания) наряду с мифологическим (эклектичным) и сциентистским, а о ней, о религии как феномене, рассуждают как о субстанциональном… Но есть ли на деле то, что лежит в основе того, что мы все еще именуем религией, и даже институциализировали?

Е.К.: Как историограф я коллекционирую определения религии. Мне близко теистическое определение, данное профессором А.И. Введенским (школа верующего разума Московской духовной академии): религия невозможна без утверждения истинности бытия высочайшего Субъекта религии – Бога, утверждения связи Бога и человека и самодеятельности человека в деле религии. Хотя сегодня, исходя из сложившейся плюральности религий, следует согласиться с позицией А.П. Забияко: одно единственное определение религии подходящее всем феноменам, определяющим себя в качестве религиозных, трудно подобрать.

В.Ш.: Сегодня, в условиях повышения ценности экспертного знания, когда практически завершена работа над профстандартом «Специалист по вопросам межнациональных и межрелигиозных отношений», мы все активнее ставим вопрос введения таких узко профильных экспертиз как этнологическая и теологическая. Как Вы полагаете, не сыграет ли с нами в очередной раз злую шутку пресловутый человеческий фактор, когда в условиях крайне высокой политизации, какую мы наблюдаем в религиозной и этнополитической сферах, теологи начнут рядиться в религиоведов, а религиоведы в теологов – для многих ведь грань между этими отраслями науки не очевидна, а многие ее настойчиво стали игнорировать: академическая среда, как известно, это не какие-то «марсиане», а обычные наши сограждане, которые давно и хорошо умеют выставлять «нос по ветру» еще задолго до самого поветрия…

Е.К.: Уважаемый Вильям Владимирович, проблема действительно непростая. Например, я имела опыт теологической экспертизы. Как я понимаю, теолог может дать оценку тому, правильно ли тот или иной исследователь говорит о конфессии, которую изучает в рамках конкретной теологической системы. Для реализации общественно значимого проекта «Конфессиональный мир Омского Прииртышья» для школьных уроков по национальным культурам мы решили показать теологическую экспертизу в действии и сняли фильм о казаках. (Это был заказ администрации, потому что у нас в регионе много казачьих организаций, конфликтующих друг с другом.) Вот мы и показали казачество со стороны разных возрастов, в том числе, со стороны молодежи, причисляющей себя к казачеству: какие цели они себе ставят, как видят будущее России. То есть нарисовали «красивый образ».

В.Ш.: Елена Викторовна, как Вы полагаете, в условиях конституционного запрета на государственную идеологию, не будет ли конструктивным шагом создание рамочного документа, посвященного описанию структуры социального пространства – сферы, институты и процессы, стереотипы и трансформации, уклады и ценностные установки, инструменты и технологии, взаимодействие и солидарность – своего рода Стратегии (Концепции) развития социально-гуманитарной сферы страны? А с учетом реализующейся в системе образования и промышленности Российской Федерации стратегии по внедрению компетентностных моделей, введения новых отраслей знания как, например, Теология, как Вы оцениваете шансы на разработку проекта (с возможностью подготовки отдельной ФЦП) по обеспечению стандартов содержания гуманитарного образования и развития религиоведческо-теологических и философско-мировоззренческих компетенций, например, в комплексе с разработкой Антологии религиозно-философской мысли народов мира –«Патрология Россика»?

Е.К.: Так как я имею прямое отношение к реализации образовательного направления «Теология», то соглашусь с Вами: для формирования рабочей ситуации в области социально-гуманитарного взаимодействия необходимы опять же академические формы формирования российского тезауруса. И это не будет идеология, как нечто навязываемое сверху. Социальные и гуманитарные направления в российском научно-образовательном пространстве имеют все ресурсы для выстраивания такого общего пространства.

В.Ш.: Уважаемая Елена Викторовна, если обозреть год ушедший с учетом исторической значимости и потенциала, какие из его событий Вы определите как значимые и какие тенденции/противоречия было бы хорошо, если бы получили развитие и состоялись?

Е.К.: Ушедший год был очень насыщенным по событиям и вызовам, которые он оставил году наступившему. Мне кажется, что Россия – такая молодая и эмоциональная страна, богатая с точки зрения вопросов и ответов, во многом сама задающая параметры для собственного развития. Поэтому не знаю, какие события были более значимыми, какие менее. Главное, чтобы не стали доминировать настроения «руки опускаются», чтобы все проекты получили возможность развития.

В.Ш.:: Хорошее пожелание – согласен – спасибо.

Уважаемая Елена Викторовна, и в завершение нашего разговора небольшая просьба, связанная с Международным днем философии, Всемирным днем религии и приближающимся Международным днем культуры. В библиотеке РАНХиГС мы как-то устроили собеседование у так называемого «философского камня», а по его окончании один из наших студентов, как это водится у молодых и жаждущих открытия полноты то ли бытия, то ли Истины, представил 10 вопросов с просьбой ответить на них.

Будем рады Вашему мнению в формате блиц:

1. Какова природа Вселенной?

Е.К.: Метафизическая.

2. 2. Есть ли какое-то Высшее Существо?

Е.К.: Да!

3. Каково место человека во Вселенной?

Е.К.: Центральное.

4. Что такое реальность?

Е.К.: То, что является значимым для каждого и для всех

5. Что определяет судьбу каждого человека?

Е.К.: Целеполагание.

6. Что такое добро и зло?

Е.К.: Добро – это любовь, зло – ее отсутствие.

7. 7. Почему наша жизнь такая, какая она есть?

Е.К.: Потому, что мы такой её делаем.

8. Каковы идеальные отношения между личностью и государством?

Е.К.: Доверительные.

9. Что такое любовь?

Е.К.: Самоотдача

10. 10. Что происходит после смерти?

Е.К.: Надеюсь, что то, что мы любим по-настоящему, но Ему виднее…

 

В.Ш.: Уважаемая Елена Викторовна, благодарю Вас за этот разговор; передаю приветствия от кафедры государственно-конфессиональных отношений – наших коллег – мы всегда очень рады Вам.

Е.К.: Взаимно, Вильям Владимирович, и мы также очень рады Вам – до скорых встреч.