Алексей Гагинский: формы философии многообразны, но сущность ее проста – она тождественна своему действию

Ноябрь 19, 2019

 

Интервью с Алексеем Михайловичем Гагинским – кандидатом философских наук, старшим научным сотрудником Института философии РАН – специалистом в области патристической философии, философской теологии, онтологии и эпистемологии, автором книги «Философия беспредпосылочных начал» (М.: ИФ РАН, 2018)

Уважаемый Алексей Михайлович, благодарю за эту возможность обменяться мнениями по актуальным проблемам и поговорить о роли философии и, может быть шире – о способности человека иметь ценности.

Мир велик, мир развивается – его динамики и трансформации актуализируют проблемы переосмысления ответов даже на те из вопросов, которые, казалось, давно получили решение и стали классикой. – Получается, что каждый человек, каждое поколение, заново перескладывает этот ребус и решает загадку – что же это такое Мир, Человек, Ценность и каковы / почему они такие, как представляются? – человек всякий раз заново всматривается в эту причудливую картинку калейдоскопа и пытается ….


В.Ш.:
Уважаемый Алексей Михайлович, как Вы полагаете, что пытается в этом своем вглядывании / вопрошании понять человек, что различить, а главное, на Ваш взгляд, зачем?


А.Г.: Думаю, человек вглядывается в мир – Вселенную, – в которой он вдруг оказался, и ему интересно понять, а что вообще тут происходит, где он оказался и почему все именно так, а не как-то иначе… Говоря словами классика: «почему вообще есть нечто, а не наоборот – ничто?» (Лейбниц).

Человек вглядывается в мир, потому что он не может в него не вглядываться: удивление перед красотой и безграничностью Вселенной рождает в мыслящем существе восторг, пробуждает интерес – мышление, состояние осознанности приносят радость, удовольствие, которые более возвышенны, чем все прочие. В такие моменты человек подобен божественному наблюдателю, который «посетил сей мир, в его минуты роковые» (Тютчев). Древнегреческие поэты говорили о том, что «смертным подобает мыслить смертное», однако благодаря философии люди смогли отвоевать способность мыслить о вечном, без чего не могла бы появиться ни наука, ни великая европейская культура.


В.Ш.:
Уважаемый Алексей Михайлович, а из всего спектра многообразных значимостей, какие вопросы и проблемы в обществе начала XXI в. можно отнести к философским? Ведь если мир не является статичным – даже такие понятия как «традиционность» и «модернизм», да и собственно понятие «ценность», в каждую эпоху / период имеют свое конкретное содержание – постоянно уточняются объемы понятий (содержание), т.е. мы активно экспериментируем с формо-образованием, аксиоматиками явлений, можно предположить, что в таком мире должно измениться и представление о Философии – она теперь далеко не только практикующая созерцание педагогика. Что она теперь? А может время философии и философствования и вовсе ушло – может она умерла, а в мире остался лишь ее образ, с которым продолжают играть лишь ренегаты? А может в мире уже появилось или скоро появится нечто более возвышенное и привлекательное, чем философия?


А.Г.:
В этом отношении я полон оптимизма: философия не что-то статичное, это не какая-то система, которую можно преодолеть. В данном вопросе философия предстает как нечто застывшее, как будто есть некая определенная Философия, которая уже свершилась и нам лишь остается ее изучать. С моей точки зрения, дело обстоит совершенно иначе: Философия это не то, что нужно изучать, но то, что нужно созидать. Философии нет вне творчества, вне свободы, вне радости, доставляемой мышлением. Говоря языком Аристотеля: философия это энергия, т.е. то, что имеет цель в самой себе.

Как и любовью, философией занимаются ради неё самой она самоценна, т.е. имеет ценность и цель в самой себе. Именно поэтому ее нельзя преодолеть, ибо это значило бы преодолеть мышление, свободу, любовь.

Понятно, что от них можно отказаться, но их нельзя преодолеть.

Философия это не предмет, а процесс, вследствие чего философствовать значить созидать, мыслить, любить, действовать.

Формы философии многообразны, но сущность ее проста: она тождественна своему действию. Значит, философия есть только там, где любят и мыслят, где радуются, а не скучают и коснеют. Поэтому, когда Вы спрашиваете, не умерла ли философия, в этой интенции Вы транслируете вольно или невольно достаточно распространенное, но, с моей точки зрения, в корне неверное представление о том, что такое философия.


В.Ш.:
Если говорить о горизонтах бытия – границах пространства, границах человека и его мира, – эти границы и горизонты, на Ваш взгляд, чем и как обеспечены? И если допустить, что слово (мысль) – это не означаемое и означающее, а инструмент, каким человек орудует в природе(ах), среде / пространстве(ах), «удлинняющий его руку», чем тогда будет то, что мы называем «философский вопрос»? И в целом, вообще, есть ли такой феномен как «философский вопрос» – не симулякр ли это, а может и того причудливее – не покемон ли?


А.Г.:
Это очень хороший вопрос философский.

Наши границы и горизонты как раз и обеспечиваются философией, способностью вопрошания, глубиной прозрений человеческого духа. Философия размечает пространство подобно тому, как это делают геодезисты, с той лишь разницей, что философы размечают теоретическое пространство пространство мыслимого. Наши понятия, наше понимание места во Вселенной, как и само понятие Вселенной всё это обеспечивается определенным пониманием, или пред-пониманием того, что такое человек и что такое мир. С помощью понятий мы вбиваем клинья в пространство мыслимого, благодаря чему можем ориентироваться в окружающем мире, хаос превращая в космос. И в этом смысле я могу согласиться: с помощью понятий, с помощью слов и мыслей мы орудуем в пространстве словно некими инструментами, которые помогают нам занять свое место в этом просвете бытия. Поэтому нельзя говорить о смерти философии, ибо без неё пространство мыслимого просто бы схлопнулось, и мы почувствовали себя бездомными и неприкаянными.

Конечно, есть такой феномен, как «философский вопрос» имеется то, что называется «вечными вопросами». При этом надо понимать, что эти вопросы могут формулироваться по-разному, да и сама работа по постановке такого рода вопросов это именно философская работа: иногда важно не столько получить ответ, сколько задать направление исследования. И, вместе с тем, все то, о чем я сказал, не имеет ничего общего с симулякрами, скорее наоборот движение к подлинному, истинному, прекрасному.


В.Ш.:
Философия, как и любая другая отрасль знаний, инструментальна – должна развиваться, чтобы быть качественным и эффективным, востребованным, инструментом даже в смысле того, чтобы обеспечить региональное (уникальное) в глобальном (всеобщем), а с ними – и целое, если, конечно, эта категория будет сохранять функциональную и ценностную значимость. Этническое, национальное, как известно, – это ценностно (мировоззренчески и идеологически) обеспеченная уникальность. Уважаемый Алексей Михайлович, как Вы полагаете, эти уникальности – практики, стратегии и тактики синергийно-холистских установок, или что-то иное? И в этом смысле, учитывая тот эпохальный формационный сдвиг – вхождение в информационную эпоху, с неизбежной перестройкой системы миропорядка, какие интенции в Мире будет набирать силу – о развитии, автономизации автохтонных философских доктринах и системах, например, этно-национальных / народностно-племенных – африканских, семитских, славянских, индейских, etc. философий, или с учетом более высоких уровней систематизации – например, мусульманской, христианской, буддийской, etc., или Западная и Восточная, – ведь в основу классификации мы всегда полагаем некие критерии? – Какие, на Ваш взгляд, принципы и подходы к конструированию будущего окажутся востребованными?


А.Г.:
Да, несмотря на то, что философия это творчество, однако, творчество особого порядка это научное (критически ориентированное) творчество. В силу этого, как и всякая другая наука, философия располагает определенным инструментарием: она разрабатывает его, уточняет, углубляет. В этом плане она развивается, становится более утонченной, сложной для освоения. Скажу так: философия это инструмент эволюции, т.е. чем глубже мы мыслим, тем более мы развиваемся. Однако, по своей природе философская работа не ограничивается ни этническими, ни лингвистическими, ни религиозными рамками. Конечно, всё это имеет значение для отдельно взятого философа, ибо каждый из нас человек своей культуры, своего времени. Мы мыслим с помощью языка: слова это материя мысли. Тем не менее, подлинная философия устремлена ввысь туда, где «нет ни эллина, ни иудея», а поэтому, я могу предположить, что наиболее удачными в конструировании будущего окажутся принципы единства в многообразии, трансцендентальности и подлинности. Имею в виду, что отношения между людьми и странами лучше всего регулируются принципом единства, который, однако, учитывает своеобразие и неповторимость языков и культур; принципом трансцендентальности, который указывает на единство бытия, истины, блага и красоты; принципом подлинности т.е. противостоянием всяким релятивизмам и симулякрам, скуке и удушью обыденности. Разумеется, всё это выглядит очень абстрактно, слишком общо, но иначе на поставленный вопрос ответить трудно.


В.Ш.:
Уважаемый Алексей Михайлович, в завершение нашего разговора хотелось бы услышать Ваш прогноз о будущем. Мир модернизируется – мы экспериментируем не только с формами, но и сознанием. Какие, по Вашему мнению, категории будут определять границы мировосприятия, какие существенные изменения в общественном сознании нынешних постиндустриальных обществ, можно ожидать в ближайшие время – что человеку / человечеству, с одной стороны, удастся решить, а с другой – с какими издержками придется столкнуться?


А.Г.:
Есть целый комплекс проблем, множество прогнозов. Я, пожалуй, скажу лишь об одном, что мне кажется наиболее важным.

Культурное производство проблем сейчас сильно опережает производство ответов. Общество рождает конфликты, наука ставит вопросы, на которые пока нет ответов. В этой ситуации, если мы не будем уделять внимание Культуре, мы проиграем, проиграем даже не кому-то, а самим себе мы просто потеряем себя, поскольку уже не успеваем себя осмыслять.

Необходимо вкладываться в развитие Культуры, которая несет в мир красоту, благо и истину, без каковых мы просто погибнем. Вы говорили «о способности человека иметь ценности». Человек не столько имеет ценности, сколько их созидает. Ценности могут меняться, а то, что является благом неизменно. Поэтому не так важно, что ценности меняются со временем; гораздо важнее то, что есть некая точка покоя, из которой мы можем фиксировать перемены.

 

Уважаемый Алексей Михайлович, благодарим Вас за содержательную беседу – столь щедрое изъяснение идей не просто впечатляет… — с ними нужно работать – их нужно осмыслить. Еще раз – благодарю; и если позволите – пользуясь случаем, хотелось бы реализовать еще один важный элемент, связанный с Днем Философии – он нечаянно возник в 2016 г. по инициативе наших студентов ИГСУ РАНХиГС, – блиц-интервью по 10 вопросам мировоззренческого характера:

 
  1. Какова природа Вселенной?

А.Г.: Мы не сможем ответить на этот вопрос, пока не проясним различие между мыслимым и существующим, пока не очертим границы глагола «быть». – До сих пор – это одна из наиболее сложных проблем для философии.

Если мы сумеем сделать это, то приблизимся к ответу на Ваш вопрос, поскольку понятие природы, равно как и сущности, восходит к определенной концепции бытия, которая и определяет наше чувство реальности – наше понимание подлинного. То, что мы считаем существующим, истинным – зависит от того, как мы интерпретируем бытие и какие границы полагаем для этого слова / понятия. Однако, во всем этом вопросов больше, чем ответов…

 
  1. Есть ли какое-то Высшее Существо – в чем его смысл / значение?

А.Г.: Опять вопрос отсылает к проблеме бытия.

Для «Высшего Существа» необязательно быть, или существовать – оно может оказаться просто иной формой присутствия. Как говорил С. Франк, Бог не существует, но божествует. Но допустим, что мы согласимся признать это Высшее Существо. – Что это будет значить?

Это будет значить, что Вселенная светится смыслом, что все не напрасно, что есть ответ на вопрос «зачем?» (вопреки попыткам нигилизма доказать обратное). Но, в таком случае, потребуется совершить определенную инверсию в отношении смысла: не Высшее Существо должно быть осмыслено, а мы сами… Это как с вопросом о смысле жизни: для того чтобы задать этот вопрос, нужно предполагать наличие смысла, который больше жизни.

Так и с вопросом о Высшем Существе: так поставить вопрос, значит предполагать, что есть нечто большее, чем то, больше чего нельзя ничего помыслить, т.е. допустить такую область смысла, которая была бы более всеобъемлющей, чем Абсолют. А это противоречиво.

Короче говоря, Высшее Существо – это то, что наделяет мыслимое смыслом (подобно тому, как «Я» освещает наши мыслительные процессы, без которых эти последние совершались бы в темноте).

 
  1. Каково место человека во Вселенной?

А.Г.: Это зависит от точки отсчета. Например, если рассматривать место человека со стороны религиозного чувства, религиозной установки – это одно, а если с точки зрения эволюции – совсем другое. Впрочем, мы можем объединить эти ракурсы: «творческая эволюция», пожалуй, было бы походящим названием для попытки определить место человека во Вселенной. Иначе говоря, «человек есть то, что нужно преодолеть» (Ницше), поскольку сказано: «будьте совершенны» (Мф. 5: 48). Жизнь – дорога, человек – странник, его место – перекрестки смыслов.

 
  1. Что такое реальность?

А.Г.: Это очень просто: реальность есть совокупность вещей, поскольку латинское realitas восходит к res – вещь J Однако, этимология не очень много говорит о том, какой смысл мы обычно вкладываем в это слово. Данная лексема зачастую выступает синонимом действительности, а последнее – синонимом объективности, существования. На самом деле, за всей этой лексикой опять скрывается глагол быть. С помощью этого глагола мы получаем выход за пределы мыслимого, в ту область, которая есть, существует, как бы это затем ни называлось: реальность, действительность, Вселенная…

 
  1. Что определяет судьбу каждого человека?

А.Г.: Характер и удача. Больше первое, чем второе. А еще – случайность, гены и настроение. Но больше всего – Промысл.

 
  1. Что такое добро и зло?

А.Г.: Добро и зло – это концепты, которые отражают процессы созидания и разрушения: добро – это движение к благу, зло – в обратную сторону.

С помощью этих концепций мы также выражаем отношение к ситуации и оценку событий. Короче говоря, это крайне полезные «сгустки смысла», благодаря которым мы регламентируем поведение человека – устраиваем жизнь общества в целом.

Сегодня часто, и даже с некоторым пафосом, пытаются отказаться от этих понятий, однако, происходит это не от хорошего знания главного предмета этики, а скорее в согласии с духом времени, который не очень-то любит или просто не успевает задумываться о серьезном.

 
  1. Почему наша жизнь такая, как она есть?

А.Г.: Следует задуматься, что в действительности спрашивается в этом вопросе: ищет-ся ли здесь некая причина, общая или частная, или же предполагает-ся, что на нашу жизнь можно посмотреть со стороны, поставив вопрос таким образом, как он поставлен? Содержит-ся ли здесь скрытое этическое вопрошание или просвечивает некое отчаяние?

Трудно ответить на вопрос, который допускает множество прочтений…

Впрочем, ответ довольно прост: наша жизнь именно такова, потому что бесчисленное количество возможностей, которые могли бы реализоваться иначе, реализовались именно так, как реализовались, в результате чего наша жизнь такая, какова она есть – как мы ее прочувствываем, прочитываем, осознаем. Почему? – Потому что жизнь нам ничего не должна, вследствие чего она такова, какой ей хочется быть…

 
  1. Каковы идеальные отношения между личностью и государством?

А.Г.: Очевидно, что идеальные отношения – это когда всем хорошо: личности хорошо со своим государством, государству – со своими гражданами (индивидами). Это – идеал; на практике, однако, такое редко бывает, если вообще бывает. Поэтому данный вопрос, с одной стороны, тривиален, поскольку все знают на него ответ, а с другой, на него очень трудно ответить, потому что реальные трудности нужно как-то направить в идеальное русло. – Но я сейчас не возьмусь за это.

 
  1. Что такое любовь?

А.Г.: Я не знаю определения лучше, чем данное ап. Павлом: любовь – это совокупность совершенств (Кол. 3: 14).

Мне кажется, это слово собирает в себе всё лучшее, что с человеком происходит в жизни, начиная от материнской улыбки и заканчивая той радостью, которую человек дарит своим детям. Любовь – это невыносимая радость бытия.

 
  1. Что происходит после смерти?

А.Г.: Боюсь, что мы узнаем это, только когда перешагнем порог. Наиболее логично было бы предположить, что после смерти будет то же самое, что и до рождения, т.е. ничего. Я думаю, так бы и было, если бы Христос не воскрес. А раз так, у нас есть надежда, что Он выведет нас из небытия, ибо Он единственный, кому удалось оттуда выбраться.


В.Ш.:
Уважаемый Алексей, благодарю. Как думаете, а может эта последнюю формулу лучше представить так: «у нас есть надежда, что Он выведет нас из небытия – небытия как до, так и по-рождественскому, ибо Он – единственный, кому удалось многое из невообразимого здесь и сейчас, в пакибытии». – Но оставим это на завтра…

 

Интервью подготовил:

Шмидт Вильям Владимирович – директор Центра религиоведческих и этнокультурологических исследований и экспертизы Кафедры государственно-конфессиональных отношений ИГСУ РАНХиГС

Анонсы и новости


Нравится
Поделиться