«РОДИТЕЛЬНЫЙ ПАДЕЖ» – Философия, Теология, Идеология и Религиоведение: pro & contra. Сезон 2019-2020

Вспоминает экс-министр иностранных дел и вице-канцлер ФРГ Ганс-Дитрих ГЕНШЕР:

Перед всемирным форумом, перед Генеральной Ассамблеей ООН Михаил Горбачев заявил 7 декабря 1988 г., за одиннадцать месяцев до падения Берлинской стены: «В международной жизни действительно наступил поворот». Горбачев дал высокую оценку стремлению народов к независимости, демократии и социальной справедливости. Он говорил о проблемах выживания и самосохранения человечества. И он потребовал, чтобы и международная политика строилась на приоритете общечеловеческих ценностей. [М.С. Горбачев провозгласил превосходство прав человека над классовыми ценностями. – В.Ш.]

Это был совсем иной язык, чем тот, который мы знали из выступлений его предшественников. Это был также иной язык, чем тот, которым привыкли пользоваться некоторые руководители западного мира. Выступал человек, который осознал глобальные проблемы, который знал цену ответственности – ответственности, которую несем все мы ради лучшего будущего человечества.

Если сегодня … взять еще раз в руки тогдашнее выступление Горбачева в ООН, то становится понятным: менее чем за год до падения Берлинской стены он представил миру свое видение нового мирового порядка – понятие, которое двумя годами позднее сформулировал в качестве устойчивого словосочетания американский президент Джордж Буш-старший. Видение нового мирового порядка, существование и развитие которого уже началось в ходе революционных сдвигов в Советском Союзе, даже если на Западе многие воспринимали это с недоверием, если вообще были в состоянии это сделать.

Горбачев говорил, что новые реалии (которые сегодня мы обобщили бы понятием «глобализация») меняют всю ситуацию в мире. Сюда он отнес научно-техническую революцию, все более тесное переплетение коммуникационных, транспортных и всемирно-экономических связей и их ускорение. Этот новый глобализирующийся мир, этот новый мировой порядок не только ставит нас перед новыми техническими и экономическими вызовами, но, как говорил Горбачев, «они должны быть встроены в русло общечеловеческого консенсуса».

Для решения этих глобальных проблем Горбачев предлагал действовать по-новому, предлагал новое качество взаимодействия между государствами и понимания общности вызовов и целей. Он повторял вновь и вновь, что стоящие на повестке дня глобальные проблемы могут быть решены только сообща. Это представляет собой и основополагающий принцип Европейского союза, успех и притягательная сила которого подтверждает это принципиальное предположение.

Наконец, я хотел бы напомнить еще один пункт его выступления, который и в XXI в. нисколько не утратил своего значения: эпоха и реалии нового мирового порядка требуют интернационализации диалога и переговорного процесса. Этот принцип он сам наглядно продемонстрировал своей готовностью к диалогу с бывшими противниками, в которых видел новых партнеров.

Народы мира обязаны Михаилу Горбачеву и его новому мышлению отказом от старой политики Холодной войны и освобождением из заложников ядерной конфронтации между двумя группировками государств Запада и Востока. Народы Европы обязаны ему тем, что они по собственной воле могут мирно жить согласно своим убеждениям. Таким образом, Михаил Горбачев стал тем человеком, который первым заговорил об общем доме Европы. Он стал также и его активным строителем.

Михаил Горбачев изменил свою собственную страну, изменил Европу, изменил весь мир – и изменил его к лучшему. Из мира горьких реальностей, который многим казался неизменным, он распахнул ворота в будущее. Он знал, что отказ от перемен создает величайшие риски и что воля к осуществлению этих перемен дает величайший шанс в интересах человечества. Его слова, сказанные в октябре 1989 года «кто опаздывает, того наказывает жизнь», были предостережением, которое невозможно было не услышать. Эти слова сохраняют свое значение и в эпоху глобализации. …

Из воспоминаний Павла Палажченко – переводчика М.С.. Горбачева:

Читая окончательный текст речи, доставленный из офиса Горбачева, я почувствовал, что буду переводить действительно историческое заявление. Это был отказ в тонко замаскированной форме от многих догм марксизма-ленинизма, а также – от послесталинской идеологии, которая играла роль в выработке иностранной политики предшественниками Горбачева. Горбачев мыслил в логике единой мировой цивилизации, в логике целого мира, проблемы которого не могут быть разрешены на основе устаревшей «теологии».

Я подумал, что это было выступление в высшей степени морального человека, который имеет в виду то, что говорит, и человека, который действительно хочет совместить политику и мораль. Я почувствовал, что это – речь, которую будут читать еще долго после появления Горбачева на трибуне ООН. Впрочем, я еще подумал о том, как же много надо изменить и в области внешней политики нашей страны, и во внутренних делах, чтобы установить те высокие стандарты, которые заданы этой речью». (Palazchenko P. My Years with Gorbachev and Shevardnadze: The Memoir of a Soviet Interpreter. – The Pennsylvania State University Press, USA, 1997.)

За двадцать лет до – из дневника Юрия Нагибина:

Я утратил чувство ориентации в окружающем и стал неконтактен. И никак не могу настроить себя на волну кромешной государственной лжи. Я близок к умопомешательству от газетной вони, и почти плачу, случайно услышав радио или наткнувшись на гадкую рожу телеобозревателя.

Нет ничего страшнее передышек. Стоит хоть на день выйти из суеты работы и задуматься, как охватывают ужас и отчаяние. Странно, но в глубине души я всегда был уверен, что мы обязательно вернёмся к этой блевотине. Даже в самые обнадёживающие времена я знал, что это мираж, обман, заблуждение и мы с рыданием припадём к гниющему трупу. Какая тоска, какая скука!

И как все охотно стремятся к прежнему отупению, низости, немоте. Лишь очень немногие были душевно готовы к достойной жизни, жизни разума и сердца; у большинства не было на это сил. Даже слова позабылись, не то что чувства. Люди пугались даже призрака свободы, её слабой тени. Сейчас им возвращена привычная милая ложь, вновь снят запрет с подлости, предательства; опять – никаких нравственных запретов, никакой ответственности – детский цинизм, языческая безвинность, неандертальская мораль». (4 февраля 1969 г.)