Монополия на православие: быть или не быть?
Московский Патриархат предложил закрепить исключительное право за религиозными организациями и связанными с ними физическими лицами включать в свое наименование сведения о вероисповедании.
Использование слова «православный», в случае реализация данной инициативы, может стать исключительной привилегией и правом Русской Православной Церкви. Это потребует внесения поправок в федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.091997 № 125-ФЗ. Вместе с тем остается неясным механизм закрепления за физическими лицами (прихожанами Русской православной церкви) права называться «православными».
Закономерное и вполне логичное требование с точки зрения религиозной организации, имеющей развитую нормативно-правовую систему , в частности, каноническое право, и претендующей регулировать процессы в той религиозной традиции, в которой возникли эти институциональные формы. Другой вопрос, как стыкуются эти естественные для религиозной системы претензии с гражданско-правовыми традициями общества / государства, с политико-правовыми принципами его устройства, чтобы не порождать противоречия в системе организации и не подрывать ее устойчивость и безопасность. (Об аспектах этой проблемы много и детально рассуждали в том числе и мы — https://igsu.ranepa.ru/news/p36745/)
Не менее важным является и достаточность оснований для такой претензии. С институциональных позиций, как было отмечено, оно вполне логично и закономерно, а вот с позиций самоидентификации — основ / источников формирования традиций-культур, в том числе и религиозных, — очевидно противоречие. (Совсем недавно эти же проблемы попытался актуализировать и профессор ПСТГУ К.М. Антонов — http://relig.moscow/archives/480)
Не меньше противоречий возникает и в правоприменительной практике — от ее избирательности, до формирования новых субъектов в системе гражданско-религиозных отношений. Очевидно, что новым их субъектом становятся органы охраны правопорядка и, как следствие, происходит трансформация политико-правовой культуры в религиозной сфере в целом.
Если обобщить сказанное, похоже, что данные инициативы Московского Патриархата есть первая проба-реакция на вызовы политико-экономической и политико-правовой дестабилизации модели государственно-религиозных отношений, того консенсуса, который сложился в первые десятилетия нынешнего века. Российская Федерация все еще не имеет четко сформулированной ни Концепции, ни Стратегии государственной политики в религиозной сфере, а сама сформировавшаяся система оказывается в своего рода правовом вакууме, поскольку принятый в 1997 г. ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» уже недостаточен как для ее объем и отраслевой специфики, так и регулирования (обеспечения) межотраслевого взаимодействия на уровне народохозяйственных комплексов.
Данная инициатива возникла в контексте проявлений террористических действий под предлогом борьбы за добрую память последнего российского царя, в связи с чем адвокат Константин Добрынин обратился к директору ФСБ России с просьбой «воспрепятствовать любым дальнейшим попыткам насаждения межконфессиональной розни», а Русская Православная Церковь осудила действия «псевдорелигиозных радикалов». (http://tass.ru/obschestvo/4553987). Стремление церкви оградить себя от смешения с радикальными организациями, которое зачастую происходит в общественном сознании, нашло отражение в заявлении о необходимости ограничить использование сведений о религиозной принадлежности в наименованиях коммерческих и некоммерческих организаций, которые не имеют никакого отношения к религии и религиозным общинам.
За «Чистым переулком» уже зарегистрировано исключительное право на наименования своих религиозных организаций «Русская Православная Церковь» и «Российская Православная Церковь». Наряду с этим в Минюсте России зарегистрировано множество иных некоммерческих организаций, имеющих в своем официальном наименовании термин «православный», однако абсолютно не связанных с Московским Патриархатом. Ответственность за поджоги в контексте защиты памяти царя взяла на себя подобная организация, но не имеющая правовой формы, следовательно, запланированные нововведения ее не коснутся. Вместе с тем имеются коммерческие организации, стремящиеся нажиться на «спойлерстве» в развивающемся «православном диджитале» и собирающие пожертвования «на благо церкви» в свой карман. В этой связи инициатива патриархии выглядит скорее стремлением решить проблемы сбережения церковных финансов «на гребне волны» актуального вопроса обеспечения безопасности (без реального стремления распространить монополию на слово «православный»).
Весьма неопределенной выгладит инициатива распространить на связанные с религиозными организациями физические лица исключительное право включать в свое наименование сведения о вероисповедании. Наименования физических лиц или незарегистрированных организаций в настоящее время не регулируются законодательством. Единственные государственные реестры, куда они могут быть включены – это список граждан, причастных к террористической деятельности (что ведет к замораживанию личных счетов) и список запрещенных организаций (куда входят незарегистрированные и лишенные регистрации экстремистские организации).
Дополнительную сложность в юридические коллизии вносит догматическая сторона вопроса. Согласно учению о границах церкви (http://www.pravenc.ru/text/166375.html), право называть того или иного человека православным или отпавшим от Церкви (отлучать от Церкви) есть исключительно у высшей церковной иерархии. В секулярном обществе законодательство в сфере патентного права предпочтительнее каноническим предписаниям, и отлучение от Церкви не произведет того эффекта, которое было еще столетие назад, например в случае с Львом Толстым. В настоящее время имеется ряд общественных деятелей, открыто выступающих против Церкви, но называющих себя при этом православными, например, Герман Стерлигов и Владимир Квачков. И тот и другой напрямую не связаны с религиозными организациями, и тот и другой выступали с заявлениями, унижающими человеческое достоинство. Но в условиях конституционного плюрализма они все равно оказываются равноправными игроками на «идеологическом рынке». Очевидно, что такая ситуация вызывает озабоченность не только в патриархии, но и в силовом блоке власти.