Вильям Шмидт: Религиоведение как систематическое знание не может быть ресурсно обеспечено в странах, исторически не имевших и/или не претендующих на цивилизационно значимую роль, или не образующих региональный центр силы

посвящается:

Всемирному дню философии  и  Всемирной неделе гармонизации межрелигиозных отношений,

25-летию новейшей истории Кафедры государственно-конфессиональных отношений

Уважаемый Вильям Владимирович, благодарю за эту возможность обменяться мнениями по актуальным проблемам и поговорить о роли философии и религии – философских, религиозных, политико-идеологических систем, – и, может быть шире – о способности человека иметь ценности.

Мир велик, мир развивается – его динамики и трансформации актуализируют проблемы переосмысления ответов даже на те из вопросов, которые, казалось, давно получили решение и стали классикой. Религия зачастую оказывается участником политических осложнений и конфликтов – религиозный фактор и сейчас заметно ощутим практически во всех сферах жизни общества и человека. Хотя в современном мире на всех уровнях действует большое число организаций – от международных, осуществляющих регулирование политических отношений, до непосредственно реализующих политические отношения – локальных, – однако, количество конфликтов на религиозной почве продолжает расти.

Е.Г.: Как Вы полагаете, почему к настоящему времени человеку / человечеству не удалось существенно продвинуться в сфере разрешения религиозных разногласий? Что, по Вашему мнению, является препятствующим фактором на пути к умению человека мирно решать проблемы и вызовы – не создавать конфликты?

В.Ш.: Уважаемая Екатерина, как Вы понимаете, однозначного ответа нет. В зависимости от подхода, какой мы изберем для оценки системы названных Вами противоречий, мы получим не только несколько спектров, но и форм, среди которых, например:

• такова природа человека – он непременно должен утвердить / засвидетельствовать в мире, среди таких же объектов как он, принципы и ценности своего бытия;
• таковы закономерности социальных отношений и институциональных форм жизни человека – они зависят не только от фило- и историо-генеза, бытующих в обществе традиций и укладов, стереотипов, но и динамичны – традиционализм неизбежно сталкивается с модернизмом, например, при социализации подрастающих поколений, для которых «завоевания» их родителей – естественная среда, а не ценностно переживаемое достижение, поскольку у новых поколений – свой опыт переоткрывания мира, свои горизонты;
• отсутствие, к примеру, инструментов для реализации вызовов, или неэффективное их использование – низкий уровень академической и/или политической культуры в обществе, поскольку структура социо-культурной и социально-политической, социально-экономической реальности, в которой бытует человек, не достаточно развита, чтобы востребовать когнитивные функции высоко уровня.

Помню, как на одном из правительственных совещаний лет уже 10 назад Президент Беларуси сказал – пересказываю смысл: «…мы – маленькая страна, у нас нет таких ресурсов, чтобы обеспечить поддержание инфраструктуры для воспроизводства таких специалистов, которые при этом должны быть еще и конкурентоспособны на региональном и мировом уровне. Если понадобится, их услуги нам легче будет приобретать…»

Как известно, этнорелигиозные и этнокультурные традиции относятся к естественным, самоорганизуемым системам, вмешательство в цикл воспроизводства которых, как и эксперименты с геномом человека, запрещены на самом высоком уровне: данные сферы образуют сущностное общества, а с ним и государства, – религиозные и этнокультурные отношения (традиции) это ядро, вершину которого образует идеология– совокупность ценностно обоснованных идеологем. Но это не значит, что общества и государства отказываются от регулирования этих сфер – нет, скорее наоборот – от чрезмерно жесткого их регулирования их защищает международное право: для обеспечения (воспроизводства) своей идеократической (сакрально-идеологической) функции государства вынуждены довольно жестко контролировать сферу религиозных и этнокультурных отношений – нормативно-правовая база в этой сфере у каждого государства своя, как и место данной сферы в реестре отнесенных к вопросам и проблемам национально-государственной безопасности. И когда мы начинаем рассуждать о научно обоснованной политике в данной сфере, вот тогда мы сталкивается с очень серьезным внутренним вызовом, притом вызовом высокого порядка – ресурсной обеспеченности собственно национальных культур и национальных государств – способна ли та или иная национальная культура воспроизводить и на каком уровне свою оригинальную понятийно-категориальную систему и систему уникальных смысло-значимостей, ценностей высшего порядка. Если это по каким-то естественным причинам не происходит, тогда национальная система начинает пользоваться более сильной, разработанной системой – попадает в орбиту, под политико-идеологическое влияние, обеспеченной метафизическим и институциональным ресурсом или этно-центричный, или религиозно-идеологической традиции.

Как известно, лишь расширенное воспроизводство является эффективным – то, которое обеспечено институционально, на учебно-научном уровне – это значит, что система профильных компетенций и квалификаций стандартизована и может учитываться при планировании и в управлении. Если ее нет – возникает серьезная проблема, начиная от идентификации и классификации явлений.

Одна ситуация, когда мы имеем дело с моно-этничной / -религиозной традицией / государством, а если они поли- / мульти- ? Для регулирования сложно-системных объектов (явлений и процессов) нужны принципиально иные инструменты, которые иногда называют мета-уровня, – конкретно-отраслевые применимы, работают лишь как вспомогательные, а нужны более высокого порядка – философско-методологического. И если мы говорим о религии и религиозных гражданско-политических отношениях (этно-религиозных, межрелигиозных и межконфессиональных, общественно-религиозных и государственно-религиозных), то очевидно, что ресурс теологии – ее формализованый академический аппарат – достаточен для эффективного воспроизводства базового уровня традиции, где обеспечивается естественная радикализация аутентичной системы ценностей и социализация поколений носителей культуры (традиции), но за ее пределами нужны иные – компетенции и квалификации универсального порядка – философско-методологического – т.е. религиоведческие.

Как показала история, и о чем в очередной раз недавно, на торжествах по случаю 60-летия кафедры философии религии и религиоведения напомнил декан Философского факультета МГУ член-корр РАН, проф. В.В. Миронов, хотя знание о религии появляется на заре становления челове[ка]чества, но как система, как отрасль знания, Религиоведение оформляется одной из самых последних – вне метафизических систем, вне методологически развитых философских систем, религиоведение физически невозможно.

Не потому ли в мире крайне затруднительно отыскать религиоведческие школы? – Их практически нет в моно-этнических / моно-религиозных государствах: теологические – да, есть, а религиоведческих нет. Похоже, религиоведение как систематическое знание не может быть ресурсно обеспечено в странах, исторически не имевших и/или не претендующих на цивилизационно значимую роль, или не образующих региональный центр силы – такие государства и их академические центы (университеты) в силу даже банальных административно-технических особенностей не смогут поддержать Религиоведение на достаточном для производства данного вида / уровня знания (информации) качественном уровне. (Глядя, например, на процессы в религиоведческом пространстве России – как обеспечивается его диффузия, включая неспособность сообщества к институциональной самоорганизации, и размывание предметной области вместо обеспечения демаркации, нужно признать – Религиоведение как область знания и отрасль в Российской Федерации в полном объеме более не воспроизводится. – Преемственность воспроизводства традиции подорвана и восстановлению не подлежит; актуальность социально-политического заказа, не говоря о наращивании потенциала в случае возобновления, в перспективе ближайших 10-15 лет не просматривается.)

В связи со сказанным, уважаемая Екатерина, думаю, что проблема не в том, что человечество чего-то не знает в части способов и механизмов разрешения конфликтов, в том числе и религиозного характера. – Знаний достаточно. Другой вопрос, что эти знания не только неэффективно используются, зачастую они намеренно игнорируются – они не учитываются в управленческих решениях. (Но это – отдельный большой разговор.) Я бы сказал так: если вдруг где-то, в каком-то регионе, возникает религиозный конфликт, знай – кто-то имеет надежду вступить в серьезную политико-экономическую игру регионального / цивилизационного уровня, или же утрачивает эти свои позиции – начинается борьба за перераспределение роли (наследства).

Е.Г.: Уважаемый Вильям Владимирович, 2 августа 2018 г. был утвержден профессиональный стандарт «Специалист в сфере национальных и религиозных отношений». В нем были определены трудовые функции, основные навыки и умения для данных специалистов. Какими качествами, на Ваш взгляд, должен обладать человек для того, чтобы эффективно справляться с поставленными задачами?

В.Ш.: Да наши профильные кафедры – национальных и федеративных отношений и кафедра гос-конфессиональных отношений – принимали непосредственное участие в доработке этого стандарта – он во многом обусловлен задачами обеспечения Стратегии государственной национальной политики и требованиями ФЗ 238 «О независимой оценке квалификации». Так что можно уверенно говорить об актуализации задач, в том числе и по развитию как религиоведения, как отрасли науки, обслуживающей стратегические отрасли народохозяйственного комплекса страны, так и этнополитики, политической культуры и идеологии.

О том, что такое Профстандарт и для чего он, что и как стандартизируется в сфере гражданско-политических отношений – о механизмах совершенствования процессов в данных сферах и критериев качества, включая формирование компетенций и их оценки, можно детально познакомиться в наших последних статьях.

Если же говорить о специалисте – кто это и каков он, – об этом мы подробно рассуждали в том числе в рамках выполнения государственного задания РАНХиГС в 2018 г. № АААА-А18–118013190105-2: «Система экспертно-аналитического обеспечения религиозно-политических процессов на региональном и муниципальном уровнях органов законодательной и исполнительной власти Российской Федерации» – здесь можно познакомиться с нашим мнением.

Если сказать кратко, то это – красивый человек – человек с богатым внутренним миром, чуткий к другим людям, другим культурам и их особенностям – уважающий их и способный прийти на помощь, встать на их защиту.

Е.Г.: Несмотря на то, что Российская Федерация является светским государством и религия отделена от государства, данные институты находятся в тесном взаимодействии: некоторые настаивают, что в стране нарастают тенденции религиезации политики (клерикализации), а иные наоборот – что идет процесс идеологизации и политизации религиозной сферы. Как Вы полагаете, какие действия (механизмы, события и/или решения) могли бы снизить уровень конфликтности (противоречий) и оказать влияние на устойчивое воспроизводство сферы государственно-религиозных отношений?

В.Ш.: Наблюдая за динамикой (ситуацией) в гражданско-политической и религиозной сферах, особо остро осознается значение и незыблемость установлений / определений международного права, в частности, положений ст. 19, 22 «Пакта о гражданских и политических правах и свободах» и дальнейшего их развития в Резолюциях (№ 12/21 от 2.10.2009, № 16/3 от 24.03.2011, № 21/3 от 9.10.2012) для прогрессивного развития политических систем и государств – находясь в здравом рассудке, противоставить что-то тезису, например, что все права человека универсальны, неделимы, взаимосвязаны, взаимозависимы [взаимообусловлены], взаимодополняющи, а потому и традиционные ценности просты – их в мире всего три – Достоинство, Свобода, Ответственность, – и передаются они просто – в соответствующих естественных формах – в Семье, Общине, Обществе и Учебных заведениях… Как и в ст. 19 и 22 есть очень четкие логико-правовые ограничения в соответствующих подпунктах, так и в Резолюции № 21/3 от 9.10.2012 оно тоже есть – «…на традиции нельзя ссылаться в определении вредных видов практики», как понимаем, это на традиционность насилия, коррупции и разного рода социально-политических перверсий (судебно-правовой избирательности), ограничения информации (включая ложь и лицемерие) и т.п.

Но у нас на все есть свой ответ, или оговорка: в России есть, согласно преамбуле закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» № 125-ФЗ, особый вид религий – «традиционные»; с 1990 г., с момента принятия закона РСФСР «О свободе вероисповеданий» (вместе утратили силу основные правовые акты вероисповедной политики СССР и РСФСР – Декрет СНК РСФСР от 23.01.1918 «Об отделении церкви от государства» и Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8.04.1929 «О религиозных объединениях») действует неформализованный, несоответствующим нормам и стандартам ЕС, отказ иметь специализированный орган по регулированию религиозных гражданско-политических отношений…

В теории государства и права, начиная с 1648 г. – от Вестфальского мирного договора, с первой системы международных отношений, – незыблемым является положение, что природа государства остается не определенной, пока не определены его отношения к религии (религиозным объединениям). Безусловно, у каждого общества, в каждой культуре формируется свое уникальное решение данной проблемы – историо-фило-генез (отническое), онтогенез и система права образуют целостную логически непротиворечивую систему, в рамках которой и реализуется идеократическая функция – ее распределенность – обеспечивается воспроизводство ценностно-идеологических и сакрально-аксиоматических систем.

Думается, основные проблемы в сфере религиозных гражданско-политических отношений и противоречия в духовно-идеологической сфере в целом связаны с онтологической необеспеченностью суверена – внутри системы, на политико-правовом уровне, принцип суверенизации оказался ущербным – должным образом не обеспечена «онтологизация» Церкви как особого в / для истории Российского общества и государства, истории русской культуры института: хотя, согласно ст. 14 Конституции, Россия является светским государством – никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, а религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом, в системе высших ценностей, согласно ст. 2, где назван человек, его права и свободы, для баланса метафизической системы (онтологической модели) не установлен его, человека, «контрагент», который хотя бы в виде маркера указывал на его «природу», если общество / государство не готовы определяться в отношении к религиозным объединениям – их природе и, соответственно, их функциям и их объему. Полагаем, что Российской Федерации необходимо приступить к процедурам обеспечения суверенизации РПЦ, иначе все ее декларации о политической нации как цивилизации так и останутся не более чем декларация.

Столь же очевиден и другой факт: определяя понятие религии – это придется делать даже в чисто технических – политико-правовых интересах, – при создании если не Кодекса, то, как минимум, Концепции государственной политики в религиозной сфере, будет важно учитывать базовые характеристики объекта – его субъектность, онтологизм, эпистемологический монизм и метафоризм. И это преодолеть невозможно – данные системы догматичны (категоричны) настольно, насколько и «мифологичны» – это их качественный признак.

Поэтому не удивительно, что Россия после известных шагов Вселенского Патриарха, по сути удостоверивших полную субъектность Украинской государственности, – дарования Томаса на автокефалию Украинской Православной Церкви, имеющей духовно-историческое единство с Церковью и Государством русским, застыла, будто в оцепенении: прошлое отобрали, а будущее неопределённо… Понятно, что в этих новых политических условиях – невообразимых по уровню своего «коварства» – нужны какие-то веские метафизические основания для обеспечения уникальности своей субъектности, если, конечно же, ты претендуешь на статус игрока цивилизационного масштаба – у тебя в мире должна быть своя уникальная функция – уникальная модель бытия, но чем / как её обеспечить?

Так что начатый программной статьей В. Суркова «Долгое государство Путина» опыт де-/ре-конструкции национальной метафизики – неизбежный и единственно возможный для самосохранения в истории шаг, если, конечно же, не планировать войну за Украину…

Е.Г.: В религиозных конфликтах, как правило, участвуют люди, которые определяют себя как верующие и эта их позиция (установка) зачастую даёт большое пространство для самых разных спекуляций, включая и диффамацию, а иногда и дестабилизацию системы общественно- и государственно-религиозных отношений. Если возможно, как бы Вы определили понятие «верующий» – какие признаки являются важными?

В.Ш.: По существу этого вопроса, даже скорее проблемы, я уже не раз высказывался. Из последних рассуждений рекомендую посмотреть наше недавнее интервью – «Мы вошли в какой-то сложнейший «духовный» процесс – похоже, начался процесс духовной стагнации (Религиозное: политико-идеологический аспект – Весна, 2019)». В отношении того, какую культуру, какой ее уровень, иногда предлагают носители религиозных традиций – вопрос ведь тоже известный…

И.: Уважаемый Вильям Владимирович, а из всего спектра многообразных значимостей, какие вопросы и проблемы в обществе начала XXI в. можно отнести к философским? Ведь если мир не является статичным – даже такие понятия как «традиционность» и «модернизм», да и собственно понятие «ценность», в каждую эпоху / период имеют свое конкретное содержание – постоянно уточняются объемы понятий (содержание), т.е. мы активно экспериментируем с формо-образованием, аксиоматиками явлений, можно предположить, что в таком мире должны измениться представление о Религии и, наверное, о Философии – она ведь уже давно не только практикующая созерцание педагогика. Что она(и) теперь? А может время религии, философии и философствования и вовсе ушло, а в мире останется лишь их образ, с которым продолжают играть лишь ренегаты? А может в мире уже появилось или скоро появится нечто более возвышенное и привлекательное?

В.Ш.: Да – мы живет в очень интересное, специфическое время – уж очень высока даже не столько динамика процессов, сколько получаемых объектов – достижения оказываются неустойчивыми – ими даже не начинают пользоваться, не успевают: какая-то безумная модернизация модерна. Люди перестали производить не только необходимое, но уже и смыслы – общество, кажется, год за годом только и делает, что осваивает бюджеты. Зачем – большой вопрос – смысла ведь в этом нет, если не создается благо; если блага не создаются, то и не потребляются – разрушен цикл естественного воспроизводства – воспроизводства естественных ценностей.

А если нет практики / опыта производства смысла (естественных ценностей, значимостей), нет и объекта, который является носителем этой функции – человека. Так что, по факту, российское общество уже более десятилетия (скоро – цикл поколения) находится в очень странной модели производства – имитации ценностно-значимого производства – общество производит механизм освоения бюджетов…

К чему это приведет, если эти тенденции будут нарастать и закрепляться, сказать трудно – вариантов много:

• поскольку человек это, при любых условиях и обстоятельствах, социальное существо, то или к деградации социально-политической структуры, или ужесточению системы права и усложнению регламентов, а в целом – росту напряженности / социальной аномии;
• изменения в технологических укладах и, как следствие, в формационном уровне, потребует уточнения (пересмотра) базовых экономических категорий, среди которых главной является труд, а также средство производства, прибавочная стоимость, мена, капитал и ряд менее значимых, позволявших описать систему существовавших отношений – ух учитывать и ими управлять (обеспечивать баланс). Думаю, в ближайшем будущем мы станем свидетелями великих перемен – человечество начнет строить свои хозяйственно-экономические и аксиолого-аксиоматические модели на базе уже не отчужденного труда, а отчужденного сознания – в ближайшее время человечество начнет процесс отчуждения сознания. Все это, в совокупности с осуществленными в 2019 г. изменениями в системе базовых величин СИ, приведет к качественным переменам в системе базовых категорий – человек и всего, что составляет его природно-аксиологический объем.

Что случится с таким феноменом как Философия? – думаю, ничего особенного – это ведь родовое понятие: объем и ресурс этого понятия достаточен, чтобы абсорбировать любые, даже самые вычурные и немыслимые процессы – с трансцендентным ведь она до селе как-то ж справлялась … J

С Религией чуть сложнее – формы ее бытования довольно разнообразны и зависят от подходов к определению ее природы. Если будет сильное желание не замечать ее фундаментального основания, то она вполне может оказаться одной из идеологем – маргиналией одной из идеологий или мифологемой.

Я вижу и понимаю религию / религиозное как раз как фундаментальное – как простейшее явление действительности – явление природы, включая социальную, и/или феномен обособленной, уникальной реальности – явление духовного-трансцендентного, номиналистического порядка, – а потому предложил три универсального порядка определения Религии, учитывающие бытование (функционирование) этого феномена на 3 уровнях бытия – поддерживаемого, соответственно, тремя уровнями мышления – мифологическим, догматическим (религиозным) и критичным (научным / философским).

Прежде их представления сделаю оговорку о двух допущениях:

• аксиоматическом: человек – объект, знающий себя как нетождественное себе. (Следовательно, Человек – закон бытия; отчужденнаая воля – власть.)
• методологическом: при рассмотрении такого феномена как вера (религия) – анализа объёма и содержания этого/этих понятий, – мы опираемся на их качественный семантический (генетический) признак – отчуждение, который вместе с тем есть фундаментальное начало становления «Я» (субъектности и суверена). Особенность природы «отчуждения» – этой фундаментальной функции – открывать, обеспечивать проявление универсалий и/или категорий, базовыми из которых являются биномы «бытие – ничто», «сакральное – профанное», «духовное – вещное», «идеальное – материальное», «Бог / Абсолют – человек», «трансцендентное – трансцендентальное / имманентное», «власть – право / обязанность», «единое / целое – конкретное / индивидуальное» «общее – частное» и т.п. Именно эта «природная», по отчуждению, схожесть Религии и Власти обусловливает процессы сакрализации/клерикализации власти и религиезации политики как и идеологизации и политизации (этатизации) религии – по сути, диффамации каждой, если в культуре институты науки и образования не обеспечивают онто-аксиологическое удостоверение их оснований, а законодательные и правоохранительные органы не обеспечивают разделение властей и развитие гражданско-государственных процессов и институтов.

Таким образом, можно уверенно сказать: Религия суть отчуждение, образующее аксиому – сложносоставную модель-фрактал, прообразующий религиозный комплекс в условиях его разворачивания – становления, и являющийся одновременно принципом его организации.

Итак, первое определение – «философское»

Религия – возникающий на фидеистских интенциях (и/или эмпатии) субъекта опыт отчуждения модели отношений с миром (А – не-А), включая собственное Я, и предстающий в форме метафизической системы, в которой ино-бытие (трансцендентное) и его проекции (сакральное, ценностное, включая механизм взаимодействия) довлеют наличному (профанному) и переживаются (непосредственно / прямо [катафатически] или инверсивно [апофатически]) в категориях долженствования, субординации и трансгрессии.

Религия, таким образом, оказывается сложным (полифункциональным) объектом:

– моделью бытия с ин-вариантами миропорядка,

– миропорядком, принцип организации которого соответствует типу/модели онто[аксиоматика]-логии[логики] и эксплицируется в социальных функциях и аксиологиях,

– системой миропредставлений (мировоззренческая система с уровневыми спецификациями) с ин-вариантами причинно-следственных отношений (праксиологии – виды логик и типы аксиологий).

Второе – «догматическое (религиозное)»

Религия суть противоречие, снимаемое / выражающееся в культе (его форме), который есть (суть) установление тождества между сформированной в результате снятия новой реальностью (= природа) и условиями ее появления.

Третье – «мифологическое»

Религия суть метафора – совокупность приёмов и механизмов метафоризации явлений в целях получения эпистемы, в которой морально-эстетическое чувственное становится рациональным, а всякое субъективное может претендовать на объективность – объективируется.

Е.Г.: Уважаемый Вильям Владимирович, в завершение нашего разговора хотелось бы услышать Ваш прогноз о будущем. Мир модернизируется – мы экспериментируем не только с формами, но и сознанием. Какие, по Вашему мнению, категории будут определять границы мировосприятия, какие существенные изменения в общественном сознании нынешних постиндустриальных обществ, можно ожидать в ближайшие время – что человеку / человечеству, с одной стороны, удастся решить, а с другой – с какими издержками придется столкнуться?

В.Ш.: Что произойдет, когда в культуре и в практиках повседневности будет обеспечен процесс отчуждения сознания, сказать трудно. Вспоминайте Маркса – его Капитал, и как теория повлияла на организацию не только промышленного производства, но и на все системы общества – с какой скоростью преображался мир и человек: сегодня мы обсуждаем не только качество жизни, но и качество человеческого капитала. А посмотрите на тот невероятный технологический процесс, свидетелями которого мы является – насколько человечестве уже глубоко в Космосе. – И это ведь следствия высвобожденного труда. А теперь представьте, что может и будет происходить, когда будет отчуждено – высвобождено сознание: моих способностей здесь просто недостаточно… – То, что мы будем легко конструировать самого разного вида и типа реальности – образовывать крайне причудливые природы (вид отчуждения = природа) – и телепартироваться в них, бытовать в них – это уже не секрет. Что все это сильно изменит наше представление о человеке и его мире, о Мире в целом это тоже не секрет…

Будут ли возникать в этом новом порядке противоречия такого, как ныне гендерного, геронтократического, административно-технократического или социально-метафизического порядка, думаю – да: ведь не даром говорят, что «Боги могучи, но люди сильнее, ибо в их сердцах рождаются Боги и в их же сердца они возвращаются…».

Уважаемый Вильям Владимирович, благодарим Вас за содержательную беседу и обмен мнениями.

Интервью подготовила: Гиль Екатерина Сергеевна, студент-магистрант направления подготовки «Государственное и муниципальное управление» (профиль «Безопасность межконфессиональных и межэтнических отношений») ИГСУ РАНХиГС